
Михаил Мухин: Распад СССР стал … трудно подобрать правильную и исчерпывающую характеристику. Одной из величайших гуманитарных катастроф? Да. Одним из крупнейших событий всемирной истории XX в.? Несомненно. Завершением одного из самых грандиозных социальных экспериментов человечества? Безусловно. Длить список риторических вопросов можно ещё долго. И – тем не менее. Почему ЭТО случилось? Почему ЭТО случилось столь внезапно? Можно ли было ЭТОГО избежать? Эти вопросы отнюдь не риторичны, на эти темы, не прекращаясь, идут дебаты различной степени политизированности и академичности, по этим проблемам своё мнение имеет 12 человек из дюжины, и мнение оное высказывает страстно и пламенно. В конце концов, среди нас живут миллионы очевидцев тех событий и каждый из них имеет свою (разумеется, единственно верную) версию ответов на эти роковые вопросы.

Страна, проспавшая НТР, или неслучившаяся революция
Думается, что начать нужно издалека и загодя. Можно сказать, почти с послевоенных времён. Во второй половине XX в. экономическая и социальная структура ведущих стран Запада существенным образом изменилась. В 1962 г. Белл предложил для результата этого метаморфинга новый термин – постиндустриальное общество. Не будем углубляться в дебри терминологических диспутов – удачно это определение или нет.
Очевидно, что «западное» общество 1960-70-х так же серьёзно отличалось от себя же обр. 1920-30-х, как «империализм» 1910-х отличался от классического капитализма 1830-х. Причём одним из наиболее явных, бросающихся в глаза, отличительных признаков «постиндустриального» общества стало наращивание роли научных исследований, и постепенное сращивание науки и производства. В СССР изменение в структуре стран Запада не замеченными не остались. Однако открытым оставался вопрос о форме и сути реакции на этот новый вызов. Анализ статей в советской научной периодике показывает, что новации в экономике западных стран отслеживались своевременно, их опыт изучался, и, по мере возможностей, его пытались использовать на отечественной почве. Однако для эффективного использования новых методов требовались соответ-ствующие организационные, а в перспективе – и социальные трансформации. И как только проекты этих переустройств входили в противоречие с буквой марксистско-ленинского учения, сформулированного в начале века, – включался механизм молчаливого сопротивления, в котором, как в болоте, вязли самые смелые инициативы.
Надо отметить, что важность доминирования именно в сфере технических разработок отлично осознавалась сталинским руководством. И, как большинство проблем, стоявших перед СССР в те годы, решать её пытались традиционным институциональным путём. Что бы решить проблему – надо создать орган, предназначенный для решения этой проблемы. Ещё в январе 1948 г. (!!!) под председательством В.А. Малышева был создан государственный комитет СМ СССР по внедрению передовой техники в народное хозяйство. Однако в 1951 г. по неясным причинам этот комитет был ликвидирован. Тем не менее, понимание значения этой проблемы, видимо, сохранилось, и 1955 г. по инициативе всё того же Малышева был создан Государственный комитет СМ СССР по новой технике (Гостехника). Возглавил новый госком сам Малышев. Функции Гостехники были достаточно обширны, а персональные качества её главы – легендарный нарком танковой промышленности, заместитель предcедателя Совмина СССР – давали основания ожидать от новой структуры крупных свершений. Примерно в это же время МИДу было вменено в обязанность создать при посольствах в ведущих экономических странах атташаты по науке и технике. По сути, формировалось новое ведомство, нацеленное на осуществление революционной перестройки производительных сил в масштабах всей страны. Сам термин «научно-техническая революция» тогда не использовался, но, несколько модернизируя лексикон, можно сказать что в СССР был создан штаб НТР. Однако в 1957 г. Малышев умер и… казалось, из дела вынули душу. Причём формально курс остался тот же, но ведомство начали сотрясать волны периодических реорганизаций и реструктуризаций, причём каждое очередное переустройство вело к дальнейшему снижению веса и значения очередного органа «по внедрению новой техники», и превращению его инструкций и решений во всё более необязательные бумажки, никого ни к чему не обязывающие. Итак, революция не случилась. Остался вопрос — ПОЧЕМУ?